1999 год
Чаша
Во сне мне мысли заплутавшей
Уставший грезился итог
О том, что есть на свете чаша,
В ней счастья плещется поток.
Еще до Евы и Адама
Была она сотворена,
Как главная святыня храма
Стоит нетронута, полна.
Всё счастье мира в ней искрится,
Как высшей милости зарок,
Что чаша не опустошится,
Блаженства не иссякнет ток.
И считанные единицы,
Хотя доступная для всех,
Способны из нее напиться,
Презрев заботы и успех.
Когда от сутолоки здешней
Отворотить умеешь лик,
Тотчас становишься безгрешным
И к чаше приникаешь вмиг.
Премудро промышленье божье,
И если сон мой – свыше весть,
Лишь тот испить из чаши может,
Кто верует, что счастье есть.
5 января 1999
Размышления о Пушкине
Попробую себе позволить
Нестройных размышлений ряд.
Чтоб смуту сердца успокоить,
Писать полезно, говорят.
Давно уж Пушкина судьба
Меня серьезно увлекла
И хочется, чтоб мысли были
Изложены в его же стиле.
А начал я издалека
Затем, что тема велика.
***
Ах, милый Пушкин, как смеялся
Над бедным племенем мужей!
Когда же сам он оказался
В плену избранницы своей,
Как стал он вдруг на них похожим!
И счастья признаком расхожим,
Семейным тягостным ярмом,
Обременил себя и он.
Не мог не знать могучий гений,
Что счастья ноша тяжела
И непосильно это бремя
Для окрыленного пера.
Но так хотелось быть счастливым,
Не гением, толпой гонимым,
А по-земному, просто так,
К чему стремится в жизни всяк.
Забот обыденных чреда
На плечи хрупкие легла:
Имения, долги, заклады,
О детях мысли и награды
Больней не мог он получить,
Чем камер-юнкером служить
При мелочном дворе царя,
Ведь музе он отдал себя.
Да вот еще беда какая:
Жена красавицей была
И, в свете красотой блистая,
Поэта не уберегла
От кривотолков, сплетен грязных
И ревности сетей ужасных, –
Над чем блистательным стихом
Любил смеяться прежде он.
И, став предметом интереса
Любимца пошлости, Дантеса,
Чей белокурый профиль был
И обаятелен, и мил,
Она нечаянно сыграла
В судьбе поэта злую роль:
К барьеру за нее изволь,
Чтоб за интригу света злую
Там встретить пулю роковую.
Ах, Пушкин, как досадно, право,
Ведь сделано еще так мало!
Как много плодотворных лет
Еще бы мог прожить поэт!
И сколько песен вдохновенных
Он мог бы миру подарить
И истин легких, дерзновенных
Пред человечеством открыть!
Ах, милый Пушкин, то ли дело
Над ревностью мужей шутить,
Другое – от сего удела
Суметь себя огородить.
Судьба, насмешников губя,
Над ними шутит, не щадя
Их гениальности мотив…
Как всё же мир несправедлив!
4 февраля 1999
Болдинская осень
Священна болдинская осень.
Сюрприз поэту преподносит
Холеры строгий карантин –
И вот в деревне он один.
Один в объятьях светлой музы
От света тягостной обузы
Три месяца свободен он
И весь в работу погружен.
Работа радостна без толков
Булгариных и бенкендорфов,
Да и невеста далеко:
В разлуке пишется легко.
Легко приходит вдохновенье
И впрок идет уединенье,
Есть время и покой души:
Два преимущества глуши.
Глуши плоды не счислить сразу:
«Онегин» завершен, есть сказка,
Трагедий две и сонм стихов
Из-под пера его готов.
Готов и в прозе целый список
Рассказов, повестей, записок,
Статей литературных ряд –
Так в полной силе лишь творят.
Талант поэта в полной силе,
И потому священны были
Места, где мог он так творить!
Кого ж за то благодарить?
Благодарить холеру, что ли,
За несколько недель на воле?
Судьбы причудлива игра:
Нет в мире худа без добра.
11 февраля 1999
Посвящение Пушкину
Дух гения преград не знает,
Его полет необратим,
С веками не ослабевает
Потребность восхищаться им.
И Пушкин дорог нам доныне:
Тепло и радостно сердцам,
Когда он строфами своими
Всё расставляет по местам.
Небесной музой околдован,
Его непревзойденный слог
Веселием и жизнью полон,
Как бога праздничный чертог.
И светлой легкостью одета,
Любая фраза и строка,
Как в небе яркая комета,
Всё освещает свысока.
Его читая, мы причастны
К истокам истинных красот;
И так становится вдруг ясно,
Что нет прекраснее высот.
К нам гений руку простирает
Бессмертным творчеством своим,
С веками не ослабевает
Потребность восхищаться им.
17 февраля 1999
В кругу семьи
Люблю негромкое застолье
По вечерам в кругу семьи –
Необходимое подспорье
Домашней дружбы и любви.
И как ни прост семейный ужин,
Он для того хотя бы нужен,
Чтоб вместе за одним столом
Поговорить о том о сём,
Повспоминать о дне прошедшем,
Работы ритме сумасшедшем,
Погоде, шалостях детей,
Последних сводках новостей.
А если повод отыскать
Бокал вина притом поднять,
То ужин длится как-то дольше
И разговоров вдвое больше
Ведется за столом тогда,
Вкуснее кажется еда,
И мыслей неумелый ряд
На филосовский сходит лад.
Но двадцать-тридцать лет спустя,
Когда-то чуткое дитя –
Свидетель вечеров таких,
Вдруг с нежностью взгрустнет о них
И скажет так: «Вели беседы
Мои родители и деды
Все вместе за одним столом –
Обычай прост. Но штука в том,
Что я теперь лишь понимаю,
Через немало долгих лет,
Зачем так часто вспоминаю
Застолий тех далекий свет.
Они оставили глубоко
В душе ребенка добрый след,
И в память врезались надолго
Непритязательность бесед
И аромат домашних блюд,
И ощущенье, что все тут.
И оживленье за столом
Семейным веяло теплом
И создавало тот уют,
Что люди счастием зовут».
Я, с мнением таким не споря,
Его поддерживаю сам:
Люблю негромкое застолье
В кругу семьи по вечерам.
25 февраля 1999
Моя вера
«Папа, а зачем люди на Земле?»
Из разговора семилетнего сына с отцом
Никто для Ада не рожден.
Копя обиды день за днем,
Бросаясь горькими словами,
Его в себе находим сами.
Никто для Ада не рожден.
Душа не обратится в прах.
Всё в наших собственных руках:
Желанье ближнего любить,
Уменье быть или не быть.
Душа не обратится в прах.
И Света Тьме не одолеть.
Коль в сердце можем отогреть
Любви хотя б одно зерно,
То не потеряно оно.
И Света Тьме не одолеть.
Родник Прощенья бьется в нас.
Среди обломков дел и фраз
Для нас прокладывает путь
И Духу не дает уснуть.
Родник Прощенья бьется в нас.
И не напрасна жизни нить.
Когда способны посвятить
Себя служению другим,
То каждый миг неповторим.
И не напрасна жизни нить.
Никто для Ада не рожден.
Душа не обратится в прах.
И Света Тьме не одолеть.
Родник Прощенья бьется в нас.
И не напрасна жизни нить.
12 мая 1999
Моему телу
О, тело мое!
Ты – земная обитель,
Души окрыленной
Бескрылый носитель!
Ты носишь ее
Или носишься с ней,
Как с писаной торбой,
С душою моей?
О, тело мое!
Не тюрьма и не клетка,
А с образа божьего
Верная лепка,
Где в каждой частице –
Вселенская быль:
И солнечный ветер,
И звездная пыль.
О, тело мое!
Не награда, не кара,
А осуществленье
Великого дара,
Где бьется и мечется
Жизни струя,
В которой то счастлив,
То горестен я.
Прости ты меня,
Мое бедное тело!
Быть может,
Люблю я тебя неумело
И глупостей много
С тобою творю, –
Тебя за терпимость
Я благодарю.
Я знаю, конечно,
Что рано иль поздно
Меня ты предашь:
Иль шутя, иль серьезно,
Иль медленно очень,
Иль смаху и враз –
Концовка с рожденья
Заложена в нас.
Когда мне придется
С тобою расстаться,
Я плакать не стану –
Зачем убиваться!
Всё лучшее вспомня,
Слезу удержу
И в песне прощанья
Спасибо скажу.
19 мая 1999
Посвящение сыну
Я попросил у Бога счастья сыну,
И вот что Он в ответ мне показал.
Огромный зал, скульптуры и картины,
Среди цветов великолепный бал.
В круженьи пары проплывают мимо,
И между них знакомые черты –
Там мальчик мой, почти уже мужчина,
С избранницей небесной красоты.
Она, как выясняется, принцесса
Какой-то удивительной страны,
Невинна и проста, как нимфа леса,
И почести ей вовсе не нужны.
А он – актер и молодой повеса
И, будто, восходящая звезда,
О нем гудит молва и пишет пресса,
Но и ему известность не мила.
Как эти двое встретились – не знаю.
Так линии судеб проведены,
Что друг от друга глаз не отрывают
И оба безнадежно влюблены.
Любовь их оказалась плодотворной
И свадьбой увенчалась в тот же год,
Произвела фурор международный
И стала былью, что поет народ.
И много долгих лет они прожили
В любви и дружбе без потерь и бед,
И семь прекрасных малышей родили,
Семь ангелочков выпустили в свет.
И сложена их жизнь была красиво,
Как добрый детский сказочный сюжет,
Ведь я просил у Бога счастья сыну,
И вот что показал Он мне в ответ.
1 августа 1999
Гитара и гетера
Гитары струн, гетеры стана
Рукой коснуться и устало
Невольно вглядываться вдаль,
Где неба чистая эмаль
В мятежном мареве заката
Мерцает и манит куда-то.
Душа за горизонт стремится
Под песнь гитары. Словно птица,
Которой суждено летать.
Ее уже не удержать.
У ней свое предназначенье:
Предчувствовать, искать значенья
В прекрасном замысле заката.
Его величием объята,
Сквозь фальшь и лживую небрежность
Гетеры истинная нежность
К ней возвращается слезами.
И к той недостижимой дали
Ее душа стремится тоже,
На птицу вольную похожа,
Чтоб окунуться в мир иной
И снова стать самой собой.
Гитары чудо не смолкает
И в беспредельность увлекает.
Струна ее, как будто нить,
Что хочет всех соединить
И помирить мечту с пространством,
А мимолетность с постоянством.
И можно пересилить смерть,
Коль посчастливится суметь
Вложить первопричину веры
В гитары стон, в уста гетеры.
4 октября 1999
Дяде Сереже
Посвящается
Сергею Алексеевичу Левитину
Дорогой дядя Сережа!
Ваша смерть нас разделяет,
Более молчать негоже –
Мне Вас очень не хватает!
Ваших мыслей, Ваших шуток
И любви огромной к жизни,
Ваших книжечек-малюток
И, конечно, Ваших писем.
Самодельные открытки,
Зарисовки, книжки, шаржы –
Были руки Ваши прытки,
Были замыслы отважны.
Были письма, как сонеты,
Переполнены звучаньем,
Удивительно согрета
Жизнь была их ожиданьем!
Как близки мы с Вами были!
Заняты теперь Вы, знаю,
Но хочу, чтоб не забыли –
Мне Вас очень не хватает!
Дорогой дядя Сережа!
Я писал Вам после смерти!
Но пропали письма… Mожет,
Их донес к Вам звездный ветер?
Если так, то как ответа
Ожидать мне, что увижу?
Вы пошлете лучик света
Или откровенье свыше?
Как Вам нравится светиться?
Также ль любите стихи?
Есть ли время на страницу
Бросить легкие штрихи?
Так ответьте, коль случится,
Чтоб опять побыть вдвоем…
P.S. Если сын второй родится,
То Сережей назовем.
5 ноября 1999
Смех
Есть чистый смех –
Задорный, звонкий,
Без рассудительных помех, –
Таков счастливого ребенка
Неудержимо яркий смех.
Забудешь все: дела, заботы,
Переживаний душный круг,
Когда заливистые ноты
Смешинками польются вдруг.
Искрящихся мгновений силу
Не удержать, не объяснить,
И вмиг становишься счастливым,
Как только в детстве можешь быть.
И невозможно не поддаться
Беспечной радости волнам.
И лишь безудержно смеяться,
Как детям, остается нам.
17 ноября 1999
Быть живым
«И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только – до конца.»
Борис Пастернак
Чтоб быть живым – без лишних бредней,
Без пошлой тяжести обид,
Нам каждый день, как день последний,
Прожить усердно предстоит.
Чтоб от лица не отступаться,
Не оступаться никогда,
Нам надо смерти не бояться,
Но помнить про нее всегда.
Нельзя жалеть себя безвольно,
Ворча, что тяжело идти:
Ногам – легко, душе – привольно
Должно быть на земном пути.
Нельзя от жизни быть уставшим
Себе бездумно позволять
И все хорошее вчерашним,
Уже прошедшим представлять.
Но надо жизнью восторгаться,
Как древние умели встарь,
И изумленно углубляться
В истертый вечности словарь.
И в нем отыскивать разгадки
Мистерий будущих веков,
Где разум, на сюрпризы падкий,
Быть должен ко всему готов.
Истоки лучших поколений
В себе пытаться открывать
И каждый стих – как стих последний
Из сердца с кровью извергать.
14 декабря 1999
Послушайте
Послушайте: нам страшно одиноко!
Не оттого, что рядом никого,
А потому, что всех ужасно много.
От этой мысли – верная дорога
К проблеме одиночества души,
А с нею разобраться не спеши.
И самые родные из людей
Ведь все равно вовек недостижимы,
И их сердца для нас непостижимы
И недоступны в глубине своей.
Послушайте: нам страшно одиноко!
Не оттого, что Бога с нами нет,
А потому, что сами мы не с Богом.
Он в самом дальнем уголке души
Безмолвно ждет назначенного часа,
А мы Его не навестим ни разу,
Не посетим в таинственной тиши.
Послушайте: раз разум наш дорос
До понимания того, что мы не с Богом,
Хоть с нами Он повсюду и всегда,
То с кем же мы, безумные, тогда?
Вот до конца убийственный вопрос!
И кто на самом деле одинок:
Мы, отвернувшиеся от Него, иль Бог?
28 декабря 1999