1998 год

Потакание

«Давайте жить, во всём друг другу потакая…»

Булат Окуджава

Давайте потакать любви,

Ведь сколь ни есть – всё будет мало,

Нам так всегда недоставало

Её целительной струи,

Давайте потакать любви.

Давайте потакать добру,

Ведь ясно, что это такое,

Но почему-то время злое

Мешает множиться ему,

Давайте потакать добру.

Давайте счастью потакать,

Ведь даже самым близким людям,

Кто нас любить извечно будет,

Так трудно должное воздать,

Давайте счастью потакать.

Давайте детству потакать,

Ведь лишь оно подобно сказке,

Которой радости и ласки

Всю жизнь придётся вспоминать,

Давайте детству потакать.

Давайте потакать стихам,

Ведь сколь ни есть – всё будет мало,

Их так всегда недоставало

Души глубоким тайникам,

Давайте потакать стихам.

1 января 1998

Воспоминание

Малаховка весной

Мне вспомнилась опять:

Божественный покой

И труд начала Мая.

Какая благодать

И радость дорогая

Листочков клейкость увидать!

Проснувшись от зимы,

Всех дел огромный воз

Лишь переделать можно чудом,

Их перечислить даже трудно:

Взрыхление земли, навоза

(Как не сказать тут о навозе!

Не будет ни в стихах, ни в прозе

Дороже слова для весны –

Толк в удобреньи знали мы.)

Уж заждалась клубники грядка,

Картошки спешная посадка,

Всего, короче, и не счесть,

Едва ли время есть присесть;

Сколь мал посадочный сезон –

Настолько же и тяжек он.

Спины почти не разгибая,

Мозолей отмечали рост:

Труд на земле – стезя благая,

Хоть незатейлив он и прост, –

Тяжёл и праведен, как пост,

В нём дышит умиротворенье.

Зато какое наслажденье

Росточков первых появленье

Немного позже наблюдать –

Словами мне не передать!

А поливания заботы?

Приятны мне земли работы,

Размеренная чёткость их

Уже в себе содержит стих.

А к вечеру – спина гудела,

Нас наполняли до предела

То пирожки, а то – блины,

И, в чай вечерний влюблены,

Там наши души врачевались,

И неохотно расставались

С хозяевами мы всегда…

Как было хорошо тогда!

4 января 1998

Чистый лист

Не торопитесь мыслью скверной

Испортить чистоту листа,

Он создан идеально белым

И чистым вовсе неспроста.

Горячие любви признанья

Он на себя готов принять,

В делах неверных покаянью

Многозначительно внимать.

Он гениальности канонам

Всегда бескомпромиссно рад,

Благоговеет пред законом,

Где Е равно mc квадрат.

Всё, что приемлет, неизбежно

Он сохранит через года,

И слов, написанных небрежно,

Забыть не сможет никогда.

Он чист и бел, как небожитель,

И грех чтоб на душу не брать,

Вы злою мыслью не спешите

Листа невинность исчеркать.

16 января 1998

Старикам

Святые лики стариков

Мне с каждым годом всё дороже,

Их лет промчавшихся покров

На мне лежит как будто тоже.

Морщиной умудренный лоб,

Морщиниста щека и рот,

Ничуть на прежний не похожий…

Что с нами делаешь ты, Боже,

Когда к финалу нас ведёшь!

Судьбу ни в чём не превзойдёшь;

Так предаёт нас наше тело,

Корить его – пустое дело

И бесполезное, увы,

Мы были так сотворены.

Но их пророческим глазам

Я душу целиком отдам:

В них мудрость светит без лукавства.

От суетливости лекарства

С годами доза всё сильней,

Ведь Время трудится над ней.

Их взгляду почестей достойных

Воздать воистину нельзя,

И мысль тревожная невольно

Приходит, сердце бередя:

«На нём одном стоит земля!»

На взгляде стариковских глаз

Весь мир наш держится подчас,

И только им, ведь больше нечем,

Мы души падшие излечим.

И, взглядом тем от бед храним,

Я преклоняюсь перед ним.

20 января 1998

Объяснение

Не стоит спрашивать поэта:

«Что Вы хотели здесь сказать?»

Ведь и ему неясна эта

Таинственная благодать,

Источник радости певучей

Загадочен, как лес дремучий.

Неважно что сказать хотелось,

А то, что сердце возгорелось.

И главное не то, что сам

Позволил он своим словам,

А то, что слышит всякий раз

Душа у каждого из нас.

Гармонии душа внимает,

Хоть смысла и не понимает

Всего наш разум иногда,

Но это, право, не беда.

Душа уловит и услышит

Всё, что ниспослано ей свыше,

А смысл этого умом

Потом, когда-нибудь, поймём.

Поэтому о смысле Света

Не спрашивайте вы поэта.

24 января 1998

Без аплодисментов

Ах, если б без аплодисментов

Могли мы с вами обойтись,

То этой тишины моменты

Любовью б в душу полились.

И правда, посудите сами:

Ведь аплодируете вы

Не мне, стоящему пред вами,

Сосуду в час иной, увы,

До основания пустому.

Овации – Тому, другому,

Кто сей сосуд наполнить смог,

Кто удивления восторг

Умеет вызывать небрежно

И всё старается прилежно

Нас отучить от суеты

(А мы так заняты, важны!)

Кому, уж догадались вы,

Аплодисменты не нужны.

Я без Него бы только мог

Быть ковриком у ваших ног

С огромным, может быть, успехом.

Ему служа послушным эхом,

Я с удовольствием готов

Прекрасным языком богов

И ритмом песен многозвучных

Вас отрывать от дел насущных.

Но то, что свыше слышать смею,

Так плохо передать умею –

Виновен перед вами я.

А если вдруг удастся что-то,

Заслуга в этом не моя,

А недоступного Кого-то.

И вовсе без аплодисментов

Мы можем с вами обойтись,

Чтоб этой тишины моменты

Любовью в душу полились.

25 января 1998

О звёздной пыли

Мы звёздами когда-то были.

Хотим того иль не хотим,

Но из остатков звёздной пыли

Мы, как ни странно, состоим.

В безумном уголке вселенной,

Где ничего нельзя вернуть,

Как мы ничтожны и нетленны,

И как надежды млечен путь.

У наших судеб строгих линий

Нет ни начала, ни конца,

И мириад небесных лилий

Притягивает нас пыльца.

И звёздных песен отголосков

Порою слышится нам шум,

Где всё непостижимо просто

И нет ни времени, ни струн.

И нам давно уже простили

Беспечность вёсен, роскошь зим…

Мы состоим из звёздной пыли,

И из прощенья состоим.

19 февраля 1998

Ностальгия по латыни

Порой богам угодно в виде гнева

Послать мне ностальгию по латыни.

О том, что все пути ведут на небо,

Забыли, к сожаленью, в вечном Риме.

Подумать только: если бы не пала,

Данайскому коню поверив, Троя,

Когда бы не Прекрасная Елена

С её невыносимой красотою;

Итак, когда бы Троя не пропала,

Тем самым, между прочим, положив

Конец великой греческой эпохе,

Которой после Трои только крохи

Присутствуют в рассказах Одиссея,

Хоть и героя, но и прохиндея;

То никогда бы в утомлённом мире

Не услыхали о великом Риме.

Потомок богоравного троянца,

Дидоны несчастливой постояльца,

Прекрасного правдивого Энея,

Дитя союза бога Марса с Реей,

Могучий Ромул город основал,

Убив при этом ненароком брата.

То ль молоко волчицы виновато,

Ударило в горячечный висок,

То ль дух отца, воинственного Марса,

Возобладал над волею скитальца,

Но только с той поры зовётся Римом

В честь Ромула величественный град,

Что на латыни слышится, как «Рома».

А мог бы называться ведь и Рэмом,

Поскольку звался так убитый брат.

Империя тогда была б не Римской,

А Рэмской, что, наверно, тоже

Звучало бы неплохо, хоть и строже.

Шли годы и века летели быстротечно

И римлянам казалось, будто вечно

Их городу цвести и что идти

Все на земле в него должны пути.

Небесную иронию дилеммы

Не уловив в братоубийстве Рэма,

Забыли, что в Великой Книге судеб

Ничто земное вечно не пребудет.

Волчица же, хоть истину и знала,

Но радужных надежд не отнимала,

Как не могла тогда отнять сосцов

От жадных ртов голодных близнецов.

И боги подсказать, конечно же, могли,

Но милосердно заблужденье берегли.

Ведь так легко богам и им подобным

Быть милосердными – они почти бессмертны.

К немилосердью оснований нет,

Когда в запасе миллиарды лет.

Но им порой угодно в виде гнева

Послать мне ностальгию по латыни,

Как будто бы и впрямь пути на небо

Когда-то начинались в вечном Риме.

6 марта 1998

Апрель

Была весна. Сиял апрель.

Стоящий над душою Ангел

Был светел весь и птичью трель

В своём великолепном ранге

К разряду причислял святых.

Потоки мыслей золотых

Едва я успевал в тетрадке

Кой-как поспешно записать.

Подумал Он, что вот опять,

Как сотни тысяч лет назад,

Весны безумству также рад.

Травою восторгаясь новой

Он аромат земли суровый

Вдыхал, как мирра аромат.

Красу заоблачных пенат

Он сравнивал с обычной веткой,

Что ослепительной кокеткой

Листочки распустила вдруг,

Преображая всё вокруг.

Ещё мой светлый друг заметил,

Что хоть и много есть на свете

Других божественных затей,

Ему всех ближе и милей

Весны чудесная загадка.

На нас поглядывал украдкой,

Готовясь к сватовству, скворец.

На небесах ему дворец,

Как я услышал, предназначен.

Скворцы недаром ведь удачу

Несут как вестники весны.

Вот так, весной упоены,

Мой романтичный небожитель

И я, тетради злой мучитель,

Друг другу попадая в такт,

Неспешно встретили закат.

Была весна. Апрель сиял.

И Ангел над душой стоял.

3 апреля 1998

О любви

Неимоверно прекрасно,

Что

Люди умеют любить

Ни за что,

Хоть кажется им, будто

Любят за

Ум, походку или глаза.

На самом деле

Это не так.

Уж если любят, то

Любят как

Берег любит

Волны прилив,

Небо - звезды

Отдалённой мотив,

Как горизонт

Любит заря

На недосягаемость

Несмотря.

29 мая 1998

Косить траву

Косить траву, траву по пояс!

И жизнь любить, не беспокоясь

О мелочах, о днях грядущих.

Косить траву – что может лучше

Случится на земле старинной?

Косить траву – любви невинной

Не угасает в нас лучина.

Косить траву – всему причина

Росой напоенное поле.

Косить траву – души раздолье

И примиренье с небесами.

Косить траву – услышьте сами

Священный мирозданья голос...

Косить траву, траву по пояс!

9 июня 1998

Колыбельная

Малышка мой живёт, как в сказке,

Где колыбельки и коляски

Так убаюкивают мягко,

Что невозможно не уснуть.

Всё окружение мальчишки –

Лишь погремушки, зайки, мишки,

И как ни крохотны штанишки,

Но всё же велики чуть-чуть.

Малышка мой сопит в кроватке,

И сновидений вихрь сладкий

Уносит маленькую душу,

Наверно, очень далеко.

Во сне чему-то улыбаясь

И с ангелочками играясь,

Он спит, ничуть не сомневаясь,

Что эта сказка – про него.

Малышка мой лежит так тихо,

Что жизни вся неразбериха

Отодвигается всё дальше

И исчезает без следа.

Моё влюблённое вниманье –

Его невинному дыханью,

И отойти не в состояньи

Я от кроватки никуда.

2 июля 1998

Заметки философа

Как хорошо читать Платона

В тени ветвистого платана

И платоническому тону

Душою вторить неустанно.

Колышется платана крона,

Напоминая, как ни странно,

В истоме сладостного стона

Изгиб девического стана.

Как глубоки Платона мысли!

Но стана гибельная гибкость

Сквозь нежные платана листья

Уж обещает счастья зыбкость.

Не устаёт в тени платана

Перечить мудрости Платона

Изгиб девического стана

В истоме сладостного стона.

3 августа 1998

Семь одиночеств

На задворках империй

И у тронов высочеств

Отворяют нам двери

Семь земных одиночеств.

В песнях так не поётся,

Но мы живы, доколе

С нами не расстаётся

Одиночество боли.

Нас разводят по парам

Просто и безыскусно,

Но дано нам не даром

Одиночество чувства.

Мы стремимся с годами

Вникнуть в истину жизни

И для этого с нами

Одиночество мысли.

Наши судьбы слезами

Так похожи на море

И плывёт над волнами

Одиночество горя.

Громкой славы не зная,

Под покровом напастей

Бриллиантом сверкает

Одиночество счастья.

И пугает, и манит,

Очищая от скверны,

Нас великое пламя

Одиночества веры.

«Мир рассыпется прахом…» –

Вопреки этим слухам

Вознесётся над страхом

Одиночество духа.

Нас отечеств и отчеств

Не погубит забота,

Семь земных одиночеств

Это наша свобода.

28 августа 1998

Чья это попка

«Чья это попка?» – спросим мы с тобой,

Похлопывая своего младенца.

А он лежит себе на полотенце

И вдохновенно дрыгает ногой.

Подумать жутко: вот ведь и у нас

В младенчестве была такая попка.

И мамы в умилении восторга

Вопросом этим мучались не раз.

С годами как-то больше слово «зад»

На ум приходит, коль невольный взгляд

Случится уронить на это место:

Как будто, выросши, – мы из другого теста.

Отчаянной такой метаморфозы

Душа не принимает. Тут и слёзы

Готовы навернуться на глаза

От злости на и от обиды за.

Младенческой невинности следа

В помине нет. Но это – ерунда

В сравнении с последующей вехой,

Когда вперёд ногами надо ехать…

Там до ответа на вопрос такой,

«Чья это попка?», точно не добраться,

А, значит, с этим надо разобраться

Покуда есть младенец под рукой.

4 декабря 1998

Случайное знакомство

Блудницу звали Мария.

Казалось, что наугад

Мы встретились с ней в России

Сто счастий тому назад.

Мы виделись очень мало,

Но я едва не погиб

Когда целовал устало

Исколотых рук изгиб.

Быть вместе хотелось дольше,

Но, слёзы давя в груди,

Однажды сказала: «Больше,

Ты знаешь, не приходи».

«Но почему?» И тут же,

Волосы теребя,

Ответила так: «Послушай,

Всё это – не для тебя.

Со мною тебе не место.

Напрасно ты захотел

В грехе утонуть вселенском,

Ведь это не твой удел.

Радуйся рифмы силе,

Что не от мира сего.

Тебе уже всё простили.

Прощенье превыше всего.

А я – пророчица божья,

Только в бреду когда.

Мы не увидимся больше.

Не приходи сюда».

И я ушёл от Марии

Каким-то жаром объят

Морозной зимой в России

Сто счастий тому назад.

16 декабря 1998

Что мне надо

Всё, что в жизни сей

Надо мне –

Несколько минут

В тишине,

Несколько солнечных

Тёплых дней,

Несколько бессонных

Ночей.

Всё, что в жизни сей

Надо мне –

Пара рук любимых

В огне,

Пара глаз счастливых

В слезах,

Пара роз живых

В волосах.

Всё, что надо мне

В жизни сей –

Чтобы надо мной

Клёна сень,

Чтоб была постелью

Трава

И из сердца только

Слова.

Всё, что в жизни сей

Надо мне –

Видеть свет звезды

В вышине,

Ангелов полёт

В облаках,

Райские сады

В чудных снах.

Всё, что надо мне

В жизни сей –

Слышать, как струится

Ручей,

Как поёт скворец,

Солнцу рад,

И слагаются стихи

Наугад.

20 декабря 1998

Посвящение Пастернаку

«И чем случайней, тем вернее

Слагаются стихи навзрыд».

Борис Пастернак

Есть стих иной – он тих и верен,

Как Вифлеемская звезда,

Непостижимо совершенен,

Сердца пронзает навсегда.

Он разума нагроможденья

Минует и в себе несёт

Божественность преображенья

И вдохновения полёт.

Он чистотой живого слога,

Необъяснимо точных фраз,

Как откровение от Бога,

В возвышенность ввергает нас.

И одуряющие слёзы

Он дарит, как волны накат,

Взахлёб слагаясь и без спроса.

Навзрыд. Случайно. Наугад.

21 декабря 1998

К эпохе

Эпоха – похоти потеха.

Повсюду, будто бы для смеха,

В сосудах древнее вино

Вновь в воду всё обращено.

И пить его – одна морока.

Но нам, заложникам порока,

Из всех занятий и утех

Милее первородный грех.

Соблазна лик всё утончённей,

Измены путь всё изощрённей.

Подносят нам на новый лад

Рецепты старые услад.

Запретный плод безумно сладок,

А род людской на сладость падок

И, как известно, очень слаб:

Любого наслажденья раб.

Потеха похоти, эпоха!

Осталась ли хотя бы кроха

В тебе божественной искры?

Я слышу, как хохочешь ты

В ответ отнюдь не детским смехом…

Но небеса громовым эхом

Уже готовы прогреметь

И войско ангелов узреть

Тебе придётся поневоле.

Ну а пока, посмейся что ли,

Попей блудливое вино,

Что в воду всё обращено.

22 декабря 1998

Приговор

По приговору Страшного Суда

Я осужден писать стихи до смерти.

Страшнее мук сизифова труда

Мне это наказание, поверьте.

Что в гору вкатывать огромный камень?

Моя гора – вулкан души людской,

Где должен я будить потухший пламень

Гармонии и красоты святой.

Даются лишь могучим серафимам

Задания труднее моего,

Но выполнять его необходимо

И мне не остается ничего.

Набор орудий смехотворно мал:

Лишь ощущенья детства, воз сомнений,

Да иногда пополнят арсенал

Показом снов без всяких объяснений.

А тут еще вдобавок тело это:

Над ним ведь сколь усердно ни трудись,

То голодно оно, то неодето,

Предательски всё время тянет вниз.

К тому же с результатом этих мук

Меня не собираются знакомить,

Но тянутся к бумаге пальцы рук,

Ведь приговору мне не прекословить.

27 декабря 1998